Вопрос о том, считаются ли те или иные киберпреступления разновидностью организованной преступности, или связаны ли они с организованной преступностью, зависит от рабочих определений, используемых для термина «организованная преступность» (УНП ООН, 2013, pp. 49-50). Конвенция Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности не содержит определения организованной преступности. Это связано не столько с отсутствием договоренности между государствами, сколько с сознательным выбором, сделанным участниками переговоров по Конвенции. Любое определение, скорее всего, включало бы в себя список осуществляемых организованными преступными группами незаконных действий, которые постоянно меняются и адаптируются к условиям нашего динамично развивающегося мира; поэтому любое такое определение быстро бы устаревало. Вместо того чтобы дать определение преступлению, Конвенция против организованной преступности определяет субъекта, участвующего в ее совершении: «организованную преступную группу» (см. модуль 1: «Определения организованной преступности» Серии университетских модулей по организованной преступности, разработанных в рамках инициативы). В частности, в соответствии со статьей 2 (a) Конвенции, «организованная преступная группа» означает «структурно оформленную группу в составе трех или более лиц, существующую в течение определенного периода времени и действующую согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с тем чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду». Здесь в структурно оформленной группе «не обязательно формально определены роли ее членов или оговорен непрерывный характер членства». Это определение является широким и охватывает группы, которые не имеют между собой тесных связей, каких-либо формально определенных ролей или развитой структуры (см. модуль 1 Серии модулей по организованной преступности: «Определения организованной преступности»).
Хотя общепризнанного определения организованной преступности не существует (см. модуль 1 Серии университетских модулей по организованной преступности, разработанной в рамках инициативы), ее можно определить как «постоянно действующее преступное предприятие, рационально работающее для получения прибыли путем незаконной деятельности в сферах тех служб, на которые есть большой общественный спрос. Продолжительное существование организованной преступности поддерживается при помощи подкупа публичных должностных лиц, запугивания, угроз и применения силы с целью защиты преступной деятельности» (это определение используется в Серии университетских модулей по организованной преступности, разработанной в рамках инициативы ; см. модуль 1 Серии модулей по организованной преступности). Соответственно, термин организованная киберпреступность используется для описания организованной преступной деятельности в киберпространстве. Как и в случае организованной преступности, не существует единого мнения в отношении определения киберпреступности или организованной киберпреступности (УНП ООН, 2013; Broadhurst et al., 2014; and Maras, 2016).
Исследования в области организованной киберпреступности показывают, что некоторые традиционные характерные черты организованной преступности трудно интерпретировать в контексте киберпространства. Примером такой характерной черты является «контроль над территорией» (УНП ООН, 2013, стр. 50). Варезе (Varese) утверждает, что организованная преступная группа «прилагает усилия для незаконного регулирования и контроля производства и распространения определенных товаров и услуг» (Varese, 2010, p. 14). Такое регулирование возможно на темных рынках (например, на прекративших существование рынках DarkMarket и CardersMarket), где администраторы и модераторы следят за сайтом и контентом и обеспечивают соблюдение правил использования платформ. В случае несоблюдения правил, лица, нарушившие правила, исключаются из числа участников сайта. Хотя «производство и распространение определенных товаров или услуг» могут контролироваться в пределах этих сайтов, такой контроль не распространяется на другие онлайн-форумы (что ограничивает права и полномочия сетей). Поэтому, в отличие от традиционной организованной преступности, их «контроль над производством и определенными товарами [или услугами] в преступном подполье» является ограниченным (Leukfeldt, Lavorgna, and Kleemans, 2017, p. 296).
На темных рынках структура, организация, регулирование и контроль над незаконными товарами и услугами привязаны к сайтам сети Интернет, а не к людям, которые управляют ими и/или модерируют их. В результате, когда эти сайты темных рынков отключаются от Интернета (например, в связи с расследованием, проводимым правоохранительными органами, или конфискацией сайта), сеть, связанная с этим сайтом, во многих случаях перестает существовать. Однако существуют исключения, когда участники или другие лица, подключенные к сайту (которые не втянуты в полицейское расследование и процессы судебного преследования), создают другой сайт, который с точностью воспроизводит отключенный сайт. В качестве примера можно привести (ныне несуществующий) сайт темной сети Silk Road 2.0 (имитирующий Silk Road), который был создан для обеспечения непрерывности деятельности, ранее осуществлявшейся на Silk Road (Maras, 2016). Даже имя администратора, Dread Pirate Roberts (Ужасный пират Робертс), осталось таким же, как имя администратора сайта Silk Road (по крайней мере, до тех пор, пока администратор не был арестован).
Имя Ужасный пират Робертс позаимствовано из фильма «Принцесса-невеста» ( Princess Bride) (1987). В этом фильме персонаж по имени Ужасный пират Робертс объясняет значение этого имени. Имя «Ужасный пират Робертс» не имеет отношения к конкретному человеку; это имя передается по наследству. Тот, кто называет себя этим именем, наследует связанную с ним репутацию (Maras, 2016).
Две другие характерные черты, присущие деятельности традиционных организованных преступных сетей и связанные с коррупцией и угрозой или применением силы (Arsovska, 2011), не находят своего воплощения в контексте организованной киберпреступности (Leukfeldt, Lavorgna, and Kleemans, 2017). Однако это зависит от типа организованной киберпреступной деятельности. Что касается первой характерной черты, то исследования показали, что политическая коррупция влияет на решения об участии в организованной преступной деятельности. В одной стране Интернет-мошенничество, в числе прочих финансовых преступлений, было признано неотъемлемой частью процесса функционирования государства (Ellis, 2016; см. также обсуждения Hoffmann et. al., 2016). В отношении второй характерной черты имеется мало свидетельств того, что насилие или угроза применения насилия используется для достижений целей организованной киберпреступной деятельности (УНП ООН, 2013; Leukfeldt, Lavorgna, and Kleemans, 2017), за исключением некоторых случаев, когда, например, денежные мулы (т.е. «физические лица, которые получают… и переводят… деньги незаконно по просьбе и за вознаграждение от других лиц»; Maras, 2016) были вовлечены в организованную киберпреступную деятельность и информировали власти о том, что они участвовали или продолжают участвовать в незаконной деятельности, поскольку им угрожают преступники (Leukfeldt, Lavorgna, and Kleemans, 2017, p. 294). В качестве альтернативы физическому насилию организованные киберпреступники совершают кибератаки либо угрожают совершением кибератак или иных киберпреступлений в качестве средства принуждения лиц к выполнению своих требований (Maras, 2016). В качестве примера можно привести использование организованными киберпреступниками криптовымогателя («вредоносной программы, которая заражает цифровое устройство пользователя, шифрует документы пользователя и угрожает удалить файлы и данные, если жертва не заплатит выкуп) и/или шифровальщика-вымогателя (разновидности криптовымогателя, которую злоумышленники используют против жертв, угрожая разглашением данных пользователя…, если не будет выплачен выкуп за предоставление кода для расшифровки файлов и данных») (см. модуль 2 Серии модулей по киберпреступности: «Основные виды киберпреступности»).
Криминологические теории вполне применимы к организованной киберпреступности (Maras, 2016). В этих теориях организованная киберпреступность рассматривается как продукт рационального выбора, криминальных возможностей, конфликтов, относительной депривации, знаний и/или вольного толкования законов (например, Broadhurst et al., 2018; Maras, 2016; Oyenuga, 2018; Wall, 2017; Bossler and Holt, 2009; Yar, 2005; некоторые из этих теорий рассматриваются в модуле 1 Серии модулей по киберпреступности: «Введение в киберпреступность», модуле 9 «Кибербезопасность и предупреждение киберпреступности: практические методы и меры», модуле 11 «Преступления в сфере интеллектуальной собственности, совершаемые посредством кибертехнологий» и модуле 12 «Киберпреступления против личности»; криминологические теории, связанные с организованной преступностью в общем смысле, рассматриваются в модуле 6: «Причины и движущие факторы организованной преступности» Серии университетских модулей по организованной преступности ). Несмотря на широту охвата теорий, применимых к организованной киберпреступности, результаты исследований применения этих теорий к такой киберпреступности являются неоднозначными и не всегда говорят в пользу применения этих теорий (Maras, 2016).
Далее: Преступные группы, вовлеченные в организованную киберпреступность 
Наверх
