Как видно из заголовка, киберпреступления, включенные в данный раздел, связаны с незаконным контентом. Показательным примером незаконного контента являются материалы с изображением сексуального насилия над детьми. Термин «материалы с изображением сексуального насилия над детьми» следует использовать вместо «детской порнографии», поскольку термин «детская порнография» минимизирует серьезность преступления. Материал, который просматривает лицо, изображает не сексуальную активность между ребенком и взрослым, а сексуальное насилие над ребенком. Тем не менее, в международных, региональных и национальных законах используется термин «детская порнография» вместо термина «материалы с изображением сексуального насилия над детьми». Статья 9 Конвенции Совета Европы о киберпреступности предусматривает уголовную ответственность за правонарушения, связанные с детской порнографией, причем концепция детской порнографии включает в себя визуальные изображения «участия несовершеннолетнего лица в откровенных сексуальных действиях…[,] участия лица, кажущегося несовершеннолетним, в откровенных сексуальных действиях … [, и/или] реалистические изображения несовершеннолетнего лица, участвующего в откровенных сексуальных действиях». Эта концепция детской порнографии не является общепринятой; некоторые государства предусматривают уголовную ответственность за распространение нереалистических изображений детской порнографии, таких как мультфильмы и рисунки (например, Бразилия, Коста-Рика, Доминиканская Республика, Гватемала, Мексика, Никарагуа, Панама и Уругвай), в то время как другие государства предусматривают уголовную ответственность только за распространение изображений с участием реальных детей (например, Аргентина, Боливия, Чили, Колумбия, Эквадор, Сальвадор, Гондурас, Парагвай, Перу и Венесуэла) (ICMEC and UNICEF, 2016).
В соответствии со статьей 9 Конвенции Совета Европы о киберпреступности лицо считается совершившим преступление в случае преднамеренного и противоправного совершения им следующих деяний: «производство детской порнографической продукции в целях распространения через компьютерную систему;… предложение или предоставление в пользование детской порнографии через компьютерную систему; … распространение или передача детской порнографии через компьютерную систему; … приобретение детской порнографии через компьютерную систему для себя или для другого лица; … владение детской порнографией, находящейся в компьютерной системе или на носителях компьютерных данных». Статья 29(3)(a-d) Конвенции Африканского союза о кибербезопасности и защите личных данных также запрещает производство, приобретение, хранение детской порнографии и способствование ее созданию и распространению.
Скандально известному педофилу (т.е. человеку, испытывающему сексуальное влечение к ребенку) Мэтью Фолдеру, британскому ученому, доктору наук Кембриджского университета, в 2017 году было предъявлено обвинение в совершении более чем 137 преступлений в отношении 46 человек, в том числе в преднамеренном склонении к изнасилованию и совершению полового акта с несовершеннолетним членом семьи, подстрекательстве к сексуальной эксплуатации детей, хранении и распространении детской порнографии и совершении других преступлений (Dennison, 2018; Vernallsand McMenemy, 2018). Он шантажировал своих жертв, вынуждая их совершать оскорбительные, омерзительные, унизительные и непристойные действия против самих себя (например, причинение себе вреда и облизывание грязной туалетной щетки) и против других лиц, и снимал эти действия на фото и видео (Davies, 2018; Dennison, 2018). Затем он делился фотографиями и видеозаписями на основных сайтах по теме hurtcore (переводится как «причинять боль» – прим. пер.) (таких как Hurt 2 the Core, который уже прекратил существование), специализировавшихся на размещении материалов с изображений актов изнасилования, убийства, садизма, пыток и педофилии (McMenemy, 2018).
В настоящее время в Интернете продаются анатомически правильные детские секс-куклы. Эти куклы могут продаваться в готовом виде или производиться на заказ и в основном поставляются из Китая и Японии.
Прочтите: Maras, Marie-Helen and Lauren Renee Shapiro. (2017). Child Sex Dolls and Robots: More Than Just an Uncanny Valley. Journal of Internet Law 21(6), 3-21.
Коммерческая сексуальная эксплуатация детей – это термин, используемый для описания некоторых видов деятельности и преступлений, связанных с сексуальным насилием над детьми в обмен на какое-либо либо денежное или неденежное вознаграждение (например, убежище, еда). Примером коммерческой сексуальной эксплуатации детей является прямая трансляция сексуального насилия над детьми, которая предполагает передачу и вещание в режиме реального времени сцен сексуального насилия над детьми, когда зрители могут быть пассивными или активными (т.е. они могут наблюдать и/или взаимодействовать с жертвой, просить самого ребенка о совершении определенных действий либо просить взрослых о совершении определенных действий в отношении ребенка) (UNODC, 2015). Эти и другие формы коммерческой сексуальной эксплуатации детей, такие как торговля детьми в целях сексуальной эксплуатации, которая предполагает «побуждение, вербовку, укрытие, перевозку, передачу или получение ребенка в возрасте до восемнадцати лет для целей коммерческого секса» (Maras, 2016, p. 310), рассматриваются более подробно в Модуле 12 Серии модулей по киберпреступности: «Киберпреступления против личности» и Серии университетских модулей по торговле людьми, разработанной в рамках инициативы.
Помимо материалов с изображением сексуального насилия над детьми и прямой трансляции сцен сексуального насилия над детьми, другие материалы, включенные в эту категорию, не во всех странах признаются незаконными, например, «расистские и ксенофобские материалы», которые означают «любые письменные материалы, любое изображение или любое другое представление идей или теорий, которые пропагандируют, способствуют или подстрекают к ненависти, дискриминации или насилию против любой личности или группы лиц, если в качестве предлога к этому используются факторы, основанные на расе, цвете кожи, национальном или этническом происхождении, а также религии», и которые запрещены статьей 2(1) Дополнительного протокола к Конвенции Совета Европы о киберпреступности, касающегося уголовной ответственности за акты расистского и ксенофобского характера, совершаемые через компьютерные системы 2003 года. Тем не менее, такие материалы запрещены региональными и международными договорами, например, статьей 29(3)(e-f) Конвенции Африканского союза о кибербезопасности и защите личных данных и статьей 20(2) Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, который запрещает «всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию» (см. Модуль 3 Серии модулей по киберпреступности: «Правовая база и права человека» для получения дополнительной информации о криминализации этой и других форм выражения мнений в соответствии с национальными законами и отсутствии защиты этих форм выражения мнений в соответствии с международным правом в области прав человека).
В некоторых странах публикация ложной информации также считается преступлением. В Танзании статья 16 Закона о киберпреступлениях 2015 года запрещает публикацию «информации или данных, представленных в виде изображения, текста, символа или в любой другой форме, в компьютерной системе, если лицо, публикующее эти данные и информацию заведомо знает, что они являются ложными, неверными, вводящими в заблуждение или неточными и публикуются с целью опорочивания, угрозы, оскорбления, нанесения обиды либо обмана или введения в заблуждение общественности иным образом, либо с целью пособничества в совершении преступления в виде дачи советов». Закон Кении о неправомерном использовании компьютерных технологий и киберпреступлениях 2018 года также предусматривает уголовную ответственность за «заведомое… обнародование ложной информации в печатных и вещательных средствах массовой информации или через компьютерную систему, которая влечет за собой панику, хаос или насилие среди граждан республики или рассчитана на распространение паники, хаоса или насилия, либо может привести к дискредитации репутации лица» (статья 23). Тем не менее, согласно Проекту доклада УНП ООН «Всестороннее исследование проблемы киберпреступности» (2013), «страны сообщают о различной степени ограничения свободы выражения мнения, в том числе в отношении диффамации, неуважения, угроз, подстрекательства к ненависти, оскорбления религиозных чувств, непристойных материалов и подрыва государственных устоев» (УНП ООН, 2013, стр. xxi). В ряде случаев случаях удаление правительственными структурами Интернет-контента, относящегося к таким формам выражения мнения, вызывало озабоченность в контексте соблюдения прав человека (УНП ООН, 2013, стр. 28; для получения дополнительной информации об этих и других проблемах, касающихся ограничения свободы выражения мнений, см. Модуль 3 Серии модулей по киберпреступности: «Правовая база и права человека»).
В 2005 году Совет безопасности ООН принял резолюцию 1624, которая (в числе прочего) призывает все государства «принять такие меры, которые могут быть необходимы и уместны и будут соответствовать их обязательствам по международному праву, чтобы: … законодательно запретить подстрекательство к совершению террористического акта или актов… и предотвращать такое поведение» (UNSCR 1624 (2005)). Меры, которые государства-участники могут принять с целью достижения этой цели, включают в себя криминализацию подстрекательства к терроризму.
Другие международные органы также призывают государства принять меры по борьбе с подстрекательством к терроризму в рамках своих национальных правовых систем. Например, статья 3 Рамочного решения Совета Европейского союза 2008/919/JHA от 28 ноября 2008 года о внесении поправок в Рамочное решение 2002/475/JHA о борьбе с терроризмом и статья 5 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма 2005 года обязывают соответствующие государства-участников ввести уголовную ответственность за действия или заявления, представляющие собой подстрекательство к совершению террористических актов. Кроме того, Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма налагает на государства-участников обязательство по криминализации «публичного подстрекательства к совершению террористических преступлений», а также вербовки и подготовки террористов (UNODC, 2012, pp. 39-40).
Хотя в настоящее время в международном праве не существует универсального обязательства, имеющего юридическую силу для всех государств, по криминализации действий, связанных с подстрекательством к терроризму, многие государства используют правовые и уголовно-правовые подходы к борьбе с такими действиям и актами. Примерами подходов, используемых в некоторых странах, являются использование Соединенными Штатами параграфа 373 (а) титула 18 Свода законов США, который запрещает подстрекательство и сговор, для успешного преследования виновных в совершении действий, связанных с подстрекательством к терроризму (например, дело UnitedStatesofAmericav. EmersonWinfieldBegolly, UNODC, 2012, pp. 39-41), а также использование властями Великобритании статьи 1 Закона о терроризме 2006 года, который предусматривает уголовную ответственность за «поощрение терроризма» следующим образом:
Лицо совершает преступление, если:
Власти Великобритании уже имеют успешный опыт уголовного преследования деяний, связанных с подстрекательством к терроризму, в соответствии с Законом о терроризме 2000 года. См. дело Юниса Тсули (Younes Tsouli) и других лиц, которые были осуждены на основании этого закона за подстрекательство к терроризму за рубежом путем размещения материалов на веб-сайтах и в чатах, которые они создали, администрировали и контролировали (Rv. Tsouli, 2007; UNODC, 2012, para. 114).
Несмотря на отсутствие в международном праве какого-либо универсального юридически обязывающего обязательства государств осуществлять меры по борьбе с подстрекательством к терроризму, многие государства приняли такие меры на национальном уровне. Однако некоторые факторы продолжают создавать трудности для принятия согласованного на международном уровне подхода к решению этой проблемы, включая отсутствие общепринятого определения терроризма и различия в национальных конституционных и правовых подходах к основным правам человека, таким как право на свободное выражение мнений и свободу объединений, конфиденциальность и т.д. Поэтому перед законодателями, правоохранительными органами и органами уголовного правосудия всех государств по-прежнему стоит трудная задача принятия и внедрения национальных подходов, которые нацелены на информационные материалы в Интернете, подстрекающие к насильственным актам терроризма, и не оказывают при этом «ограничительного воздействия» на легитимное и законное право на выражение определенных политических или идеологических взглядов (см. UNODC, 2012, pp. 39-41).
Противоречия между криминализацией деяний, связанных с размещением материалов в Интернете, и реализацией определенных прав человека более подробно рассматриваются в Модуле 3 Серии модулей по киберпреступности: «Правовая база и права человека», а также в Модуле 10 Серии модулей по киберпреступности: «Конфиденциальность и защита данных». Для получения дополнительной информации о подстрекательстве к терроризму см. разработанную УНП ООН Программу правового обучения по вопросам борьбы с терроризмом (Модуль 2 и Модуль 4), а также Модули 2 и 4 Серии университетских модулей по борьбе с терроризмом, разработанной в рамках инициативы.
Далее: Заключение
Наверх
