Как и до принятия Плана действий по предупреждению воинствующего экстремизма, так и во исполнение этого плана, субрегиональные и региональные организации принимали участие в различных мероприятиях, направленных в конечном итоге на более эффективное предупреждение и противодействие насильственному экстремизму. Далее представлен обзор некоторых региональных и многосторонних подходов.
Рост событий, связанных с терроризмом и насильственным экстремизмом, стал источником серьезных угроз миру и безопасности в африканском регионе. Случаи, связанные с проявлением насильственного экстремизма, имели место по всему континенту. В качестве примера можно привести череду нападений в Тунисе, ответственность за которые была возложена правительством Туниса на ИГИЛ (Проект по борьбе с экстремизмом); в это же время действия «Боко Харам» в Нигерии негативно отразились на жизнях тысяч людей (Maclean, 2018); также как и в Сомали из-за жестоких действий «Аль-Шабааб», которые иногда распространялись на соседние страны, например, Кению и Уганду (Ramdeen, 2017). В ответ на это, Совет мира и безопасности Африканского союза – «платформа для государств-членов Африканского союза для представления своих внешнеполитических проблем в связи с вопросами мира и безопасности» (Совет мира и безопасности Африканского союза), - строго осудил «насильственные экстремистские идеологии и риторику и признал неотъемлемую роль этих явлений в конечном совершении террористических актов» (см. также Институт по изучению проблем безопасности, 2017). В результате Совет подчеркнул необходимость борьбы с экстремизмом, призывая государства-члены «прилагать все возможные усилия для эффективного устранения основных причин и основополагающих условий, способствующих распространению терроризма» (Совет мира и безопасности Африканского союза, (A)).
Одним из основных предметов озабоченности Африканского совета является необходимость эффективного решения проблемы, которую представляет насильственный экстремизм. В этой связи, Совет мира и безопасности сосредоточил значительную часть своей деятельности на решении этой проблемы. Так, например, в октябре 2017 года Совет провел 728-ое заседание с целью освещения вопроса «роли женщин в предотвращении и борьбе с насильственным экстремизмом в Африке» (Совет мира и безопасности Африканского союза, (B)), отражая положения резолюции Совета Безопасности 1325 (2000) о важности роли женщин в предотвращении и урегулировании конфликта в целях поддержания мира и безопасности. В качестве преамбулы к обсуждению Совет подчеркнул серьезность угрозы, которую насильственный экстремизм представляет не только миру и безопасности, но и реализации долгосрочного «устойчивого развития африканского региона» (Совет мира и безопасности Африканского союза, (B)). Совет далее отметил центральную роль, которую женщины могут играть в борьбе с насильственным экстремизмом, и то, что для содействию этому Африканский совет должен продолжать поощрять права женщин в связи с тем, что соответствующая работа является «одним из ключевых факторов успеха в предупреждении и противодействии насильственному экстремизму» (Совет мира и безопасности Африканского союза, (B)). Совет также подчеркнул «важность институционализации процесса интеграции гендерных вопросов в национальные политические программы, а также поощрения и обеспечения эффективного участия женщин в принятии решений, в частности в реализации повестки дня по вопросам мира и безопасности на африканском континенте» (Совет мира и безопасности Африканского союза, (B)).
Аналогичным образом, Молодежное подразделение Африканского совета признало важность повышения взаимодействия с молодежью Африки в области предупреждения и противодействия насильственному экстремизму в контексте более широкого регионального подхода. Цель Молодежного подразделения в вопросах, связанных с насильственным экстремизмом, заключается в «применении «мягкой силы религии и диалога» с целью пропаганды «ценностей толерантности, взаимоуважения и лучшего понимания, основанных на меж- и внутриконфессиональных, межрелигиозных и межкультурных ценностях, которые являются основными принципами интеграции и мира» в надежде на то, что это будет способствовать изменению поведенческих моделей в общинах и среди отдельных людей (Совет мира и безопасности Африканского союза (B)). Такой «мягкий подход» был принят, например, в Нигерии Управлением Советника по национальной безопасности (ИДКТК, Международный контртеррористический центр, 2015, стр. 8).
Очевидно, что в целях обеспечения эффективных мер противодействия насильственному экстремизму Африканский регион стремился расширить диалог с гражданским обществом и более тесно взаимодействовать с широкими слоями общества, чем это было ранее, в отношении вопросов, связанных с П/ПНЭ, что означает шаг навстречу более комплексным стратегиям, не ограничивающимся исключительно вопросами безопасности. При этом несмотря на то, что помимо прочего, Совет по миру и безопасности продолжал делать акцент на важности взаимодействия с более широким кругом заинтересованных сторон в усилиях по предупреждению и противодействию насильственному экстремизму – в том числе более активное участие женщин, руководителей религиозных групп, общинных лидеров, образовательных учреждений и молодежи (Совет мира и безопасности Африканского союза, (C)) – на сегодняшний день он предоставил мало информации в плане того, как это участие может быть реализовано на практике женщинами или другими ключевыми заинтересованными сторонами.
Существование и влияние насильственного экстремизма не является новым для азиатского региона, хотя особенно в последнее десятилетие регион столкнулся с ростом связанных с этим событий. В ответ на это, регион обязался принимать меры по решению этих вопросов, в том числе под эгидой различных региональных организаций. Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), например, признает, что должна проводить «совместную работу по противодействию всем формам терроризма и насильственного экстремизма» (АСЕАН, 2017); в то же время Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) подчеркивает необходимость усилий по завершению, принятию и реализации Всеобъемлющей конвенции о борьбе с международным терроризмом (обсуждается в Модуле 4). Помимо этого, ШОС присоединилась к АСЕАН в признании важности расширения сотрудничества между государствами-членами в целях борьбы с деятельностью лиц и организаций, связанной с вербовкой и подготовкой тех, кто может принять участие в насильственной экстремистской деятельности, по-прежнему подчеркивая важность «практики проведения на регулярной основе совместных антитеррористических учений» для государств-членов (Астанинская декларация, 2017, стр. 5). Как отмечается в Модуле 4, уникальной особенностью ШОС является наличие антитеррористического инструмента, регулирующего экстремистскую и террористическую деятельность.
Интересно отметить, что такие декларации обычно не предусматривают четко сформулированные механизмы П/ПНЭ, как было отмечено Gregory Rose и Diana Nestorovska в своей сравнительной оценке региональных контртеррористических договоров (Rose and Nestorovska, 2006, стр. 157-185). Авторы пришли к заключению, что терминология, используемая в соответствующих инструментах и соглашениях, зачастую была расплывчатой с неопределенными сопутствующими обязательствами, высказав мнение, что большинство мер, разработанных в целях предупреждения экстремизма и сотрудничества в области разведывательной деятельности, были неосновательными.
Изучая формы реагирования на насильственный экстремизм, интересно также отметить, например, что в рамках Астанинской декларации глав государств Шанхайской организации сотрудничества ШОС уделила относительно мало внимания несекъюритизированным мерам реагирования. Вместе с тем, ШОС признает важность социально-экономического развития, и то, что в целом государства должны действовать для реализации своего собственного экономического потенциала, что может хоть в какой-то мере способствовать смягчению воздействия драйверов насильственного экстремизма. При этом некоторые вопросы по-прежнему остаются актуальными, о чем свидетельствует тот факт, что многие предложения на национальном уровне, направленные на борьбу с насильственным экстремизмом, главным образом ограничиваются вопросами безопасности (Almuttaqi, 2015).
Также были отмечены шаги к применению «более мягких» превентивных мер. Например, первый за всю историю план Правительства Индонезии по противодействию насильственному экстремизму, несмотря на основную ориентированность на применение традиционных правоохранительных мер дополняет эти меры признанием важности внедрения мягкого и убедительного подхода в целях сокращения драйверов насильственного экстремизма. С этой точки зрения, в Плане индонезийского правительства отмечено несколько факторов, требующих специального внимания: бедность; политические разногласия; низкий уровень образования; социальные, культурные и психологические условия; а также технологии (Национальное контртеррористическое агентство, 2014). Можно наблюдать очевидную связь между этими факторами и Планом действий по предупреждению воинствующего экстремизма Генерального секретаря ООН.
Как и в случае Африканского региона, очевидно, что растет понимание важной роли, которую женщины могут и должны играть в усилиях по предупреждению и противодействию насильственному экстремизму. Исследовательский институт по вопросам Азиатско-Тихоокеанского региона «Форум стран Восточной Азии», например, определил роль, которую женщины могут играть в содействии предотвращению распространения фундаментальных идеологий. Исследовательская группа по вопросам гендера, мира и безопасности «Monash», специализирующаяся на изучении роли женщин в предупреждении и противодействии насильственному экстремизму, также признала в своей работе «Предотвращение насильственного экстремизма: гендерная перспектива и роли женщин» «впечатляющее многообразие способов, посредством которых женщины индивидуально и коллективно» принимают участие в предупреждении насильственного экстремизма. Работа также определила, что роль женщин в предупреждении и противодействии насильственному экстремизму выходит «далеко за рамки своей роли в семье» (True and Eddyono, 2017, стр. 7), и что государства должны оказывать поддержку работающим и выполняющим ведущие роли в общинах женщинам (True and Eddyono, 2017, стр. 15). В дополнение к признанию роли женщин основное внимание в исследовании «Monash» уделяется важности поощрения гендерного равенства как «единственной наиболее действенной контрмеры против экстремистских интерпретаций религии» (True andEddyono, 2017, стр. 15-16).
Европейский регион также столкнулся с последствиями, связанными с насильственной экстремистской деятельностью. В докладе Организацией безопасности и сотрудничества в Европе (ОБСЕ) 2017 года отмечается:
В ОБСЕ практически нет стран, которые не были затронуты насильственным экстремизмом. В 2016 году в результате террористических атак в государствах-членах ОБСЕ погибло более тысячи человек. Эти атаки привели к разрушению собственности и инфраструктуры на миллиарды евро, подорвали доверие людей к правительству и учреждениям, и породили страх и подозрение среди членов различных этнических и религиозных общин. Насильственные экстремисты не только несут смерть и разрушения, они отравляют общества идеологиями ненависти и препятствуют мирному развитию, диалогу и сотрудничеству. Государства-члены ОБСЕ давно признали эту проблему. (Neumann, 2017, стр. 2).
В рамках деятельности ОБСЕ, куда входят страны, находящиеся за пределами европейского региона, усилия основываются на подходе «Противодействие насильственному экстремизму и радикализации, ведущей к терроризму» (НЭРВТ) и связаны с Консолидированной концептуальной базой ОБСЕ для борьбы с терроризмом, принятой в декабре 2012 (Постоянный совет ОБСЕ, 2012), а также двумя Заявлениями министров, принятыми в 2015 году (Совет министров ОБСЕ, 2015) и 2016 году (Совет министров ОБСЕ, 2016). Что касается Консолидированной концептуальной базы ОБСЕ 2012 года НЭРВТ в ней определяется как одно из восьми «стратегических направлений деятельности» Консолидированной концептуальной базы (Постоянный совет ОБСЕ, 2012, п. 14-17). Среди драйверов отмечаются «негативные социально-экономические факторы», нарушения прав человека, дискриминация и нетерпимость вкупе с насильственными конфликтами.
В Декларации министров от 2015 года признавалось, что многосторонний подход к осуществлению контртеррористической деятельности требует всеобъемлющих непрерывных усилий по устранению как проявлений терроризма, так и «различных социально-экономических, политических и иных факторов, способных создавать условия, в которых террористические организации могли бы заниматься вербовкой и получать поддержку». (Преамбула). Основной идеей Декларации 2015 года стало укрепление международного сотрудничества, в том числе обмен передовой практикой и идеями. (Преамбула). Более того, в то время как в Декларации признается, что государства-участники играют главную роль в предупреждении терроризма и насильственного экстремизма и противодействии им, в ней также подчеркивается настоятельная необходимость полного взаимодействия со всеми заинтересованными сторонами, в первую очередь «молодежью, семьями, женщинами, жертвами терроризма, лидерами в сферах религии, культуры и образования, гражданским обществом, а также средствами массовой информации» (Преамбула). Всеобъемлющей темой Декларации 2016 года стало подтверждение важности соблюдения верховенства права, в том числе ключевых принципов, лежащих в основе Глобальной контртеррористической стратегии ООН (например, п. 4 и 6). Также следует отметить, что Декларации 2015 и 2016 годов непосредственно затрагивают вопросы предупреждения и противодействия насильственному экстремизму, что соответственно, вновь говорит о различии между этими двумя понятиями, которое обсуждалось ранее. Для реализации этих задач ОБСЕ предприняла ряд различных инициатив - от конференций на высоком уровне до инициатив на местах (Neumann, 2017, стр. 33-38).
В том же докладе 2017 года его автор Peter Neumann сделал вывод, что несмотря на многочисленные сложности и вызовы, с которыми ОБСЕ сталкивается в своих усилиях по противодействию насильственному экстремизму и радикализации, имели место отдельные аспекты, которые позволили Организации повысить эффективность: (1) «ее роль в предотвращении и урегулировании конфликтов, поощрении соблюдения прав человека и защиты прав национальных меньшинств.…»; (2) «ее сильное местное присутствие, в частности в Центральной Азии и Западных Балканах.....»; и (3) «разнообразие ее членского состава и организационный потенциал....» (Neumann, 2017, p. 2). Среди основных вызовов Neumann выделил тот факт, что зачастую ключевые заинтересованные стороны не говорят на едином языке или имеют разные взгляды на основополагающие факторы или последствия насильственного экстремизма и радикализации(Neumann, 2017, стр. 2-3).
Аналогичным образом Европейский союз (ЕС) принимает активное участие в усилиях по вопросам, связанным с ПВЭ и НВЭ, в особенности после принятия Стратегии предупреждения радикализации и вербовки, впервые утвержденной в 2005 году (Европейский союз, Европейский Совет, 2005) и периодически обновляемой. Концепция «предупреждения» составляет одно из четырех направлений, лежащих в основе Стратегии ЕС по борьбе с терроризмом (Европейский союз, Европейский Совет, 2005). В этой связи, предотвращение форм радикализации является неотъемлемым элементом региональной контртеррористической деятельности ЕС, что также отражено в Повестке дня Европы в области безопасности 2015 года (Европейский союз, Европейский Совет, 2015). Как было отмечено в сообщении Европейской комиссии 2016 года, выражая свою поддержку Плану действий по предупреждению воинствующего экстремизма, «насильственная радикализация не является новым явлением; тем не менее, самые последние ее проявления, ее масштаб, а также применение новых средств коммуникаций представляют собой новые вызовы, которые требуют подхода, направленного на устранение как непосредственных последствий радикализации для безопасности, так и ее коренных причин, а также объединения усилий всех соответствующих участников во всем обществе» (Европейский союз, Европейский Совет, 2016). Несмотря на то, что ЕС придерживается мнения, что государства несут главную ответственность за искоренение радикализации, тем не менее, он стремится оказывать поддержку государствам в следующем:
(i) поддержка исследований, мониторинга и обмена опытом; (ii) борьба с пропагандой терроризма и разжиганием ненависти в Интернете; (iii) решение проблемы радикализации в тюрьмах; (iv) поощрение инклюзивного образования и общих ценностей ЕС; (v) продвижение инклюзивного, открытого и устойчивого общества и работа с молодежью; (vi) вопросы безопасности в контексте борьбы с радикализацией; (vii) и международное сотрудничество (Европейский союз, Европейский Совет, 2016).
Среди основных «драйверов, способствующих радикализации», в сообщении 2016 года были определены следующие:
[A] сильное чувство личной или культурной отчужденности, воспринимаемая несправедливость или унижение, усугубленные социальной маргинализацией, ксенофобия или дискриминация, ограниченность возможностей обучения или трудоустройства, преступность, политические факторы, а также идеологические и религиозные аспекты, неструктурированные семейные связи, психологические травмы и другие психологические проблемы (Европейский союз, Европейский Совет, 2016).
В документе подчеркивается существенная роль социальных сетей для вербовки, которые «обеспечивают взаимосвязь и виртуальное участие для единомышленников с экстремистскими взглядами» наряду с относительно коротким сроком, в течение которого может произойти радикализация. По оценкам на сегодняшний день примерно 4000 граждан ЕС вступили в ряды «иностранных боевиков» (Европейский союз, Европейский Совет, 2016).
ЕС также предпринял ряд других мер, направленных прямо или косвенно на решение вопросов П/ПНЭ, в том числе Директива об аудиовизуальных медиа-услугах, согласно которой государства-члены обязаны не допускать наличия в аудиовизуальных медиа-услугах, таких как телевещание и услуги видео по запросу, каких-либо материалов, разжигающих ненависть по признаку расы, пола, религии или национальности (Европейский союз, Европейский Парламент и Совет, 2010). ЕС также нацелен на решение вопросов, связанных с радикализацией в тюрьмах, улучшением взаимодействия с молодежью, а также поддержкой третьих стран (например, не входящих в ЕС) в устранении основных фактов, способствующих радикализации (Европейский союз, Европейский Совет, 2016).
Для полноты картины необходимо отметить Совет Европы, который аналогичным образом учувствует в деятельности в области предупреждения и противодействия насильственному экстремизму. Основным направлением его институционального внимания является предупреждение насильственного экстремизма в контексте радикализации молодежи (например, посредством проведения субрегиональных конференций), а также радикализации в тюрьмах (например, путем подготовки руководства и других справочных материалов для обеспечения соблюдения Договаривающимися Сторонами своих обязательств по Европейской конвенции по правам человека), которые более подробно представлены во вкладке «инструменты» далее.
Страны Америки также испытали на себе последствия насильственного экстремизма, в частности одной из самых значительных атак на сегодняшний день являются террористические акты 11 сентября, что привело к существенному увеличению внимания в регионе к проблеме терроризма и насильственного экстремизма. Например, вскоре после этих атак Организация американских государств (ОАГ) в 2002 году приняла Межамериканскую конвенцию против терроризма (см. далее Модуль 5). Отражая региональные приоритеты на момент ее принятия, основное внимание в Конвенции уделяется противодействию насильственному экстремизму посредством применения мер уголовного правосудия, подчеркивая при этом важность лишения террористических организаций финансовых ресурсов, необходимых для поддержки их террористической деятельности. Была также отмечена необходимость принятия согласованных усилий по «укреплению и созданию новых форм регионального сотрудничества» с целью искоренения насильственного экстремистского поведения. К июню 2018 года 24 из 33 государств-членов ОАГ ратифицировали данную Конвенцию. Насильственный экстремизм продолжает создавать существенные трудности и угрозы безопасности в регионе, будь это в виде атак «одиночек», как это имело место в Северной Америке (2017, BBCNews; Bajekal, 2014), или в виде сотрудничества или объединения участников насильственной экстремисткой деятельности и организованных преступных группировок в Южной Америке (Fowler, 2016).
Несмотря на это, прямые меры по предупреждению и противодействию насильственному экстремизму, по крайней мере, осуществляемые под эгидой ОАГ сравнительно немногочислены. За исключением периодических резолюций или инструментов, принятых Генеральной Ассамблеей ОАГ, по вопросам, связанным с терроризмом, наиболее активно действующей организацией в контексте контртеррористической деятельности является Межамериканский комитет по борьбе с терроризмом (СИКТЕ). Основным элементом его мандата является продвижение и укрепление сотрудничества среди государств-членов по «предотвращению, борьбе и ликвидации терроризма». Из резолюций и прочих документов ОАГ, в том числе материалов Генеральной Ассамблеи и СИКТЕ, можно видеть, что центральное внимание по-прежнему уделяется укреплению сотрудничества между государствами-членами ОАГ, главным образом в отношении приоритетных проблем терроризма, а также любым связям между «терроризмом и незаконным оборотом наркотиков, незаконным оборотом оружия, отмыванием денег, и другими формами транснациональной организованной преступности, и....... незаконной деятельностью, которые могут быть использованы для поддержки и финансирования террористической деятельности» (СИКТЕ, OEA/Ser.L/X.2.11. CICTE/DEC.1/11).
Совершенно ясно, что по крайней мере некоторые из этих совместных мероприятий сконцентрированы главным образом на вопросах безопасности, о чем свидетельствует один из основных документов Генеральной Ассамблеи ОАГ по проблеме терроризма, а именно Декларация о подтверждении обязательства стран Западного полушария в борьбе с терроризмом 2008 года. В ней признается «значительный вклад, который внесли силы безопасности государств-членов в борьбу с терроризмом и что в этой связи необходимо обеспечить надлежащее укрепление потенциала, подготовку и оснащение для противодействия этой угрозе, и что это требует наращивания международного сотрудничества в этих областях» (СИКТЕ, OEA/Ser.L/X.2.8). Другим основным направлением совместной деятельности является укрепление механизмов уголовного правосудия (см. также Межамериканская конвенция против терроризма, преамбула). Об этом свидетельствует последний рабочий план СИКТЕ, включающий компонент «обязательства по укреплению сотрудничества в целях предупреждения, противодействия и ликвидации терроризма», в котором главное внимание уделяется таким мерам как «взаимный обмен информацией, передовой практикой и опытом и улучшение доступа к источникам технической и финансовой помощи для институционального развития (СИКТЕ, OEA/Ser.L/X.2.11. CICTE/DEC.1/11, п. 5), а также другим мероприятиям, в том числе «правовая помощь и борьба с финансирование терроризма» (СИКТЕ, OEA/Ser.L/X.2.11. CICTE/DEC.1/11, п. 10).
При этом в основных документах ОАГ, в том числе Контртеррористической конвенции 2002 года, вопросы радикализации, предупреждения и противодействия насильственному экстремизму, как таковые, прямо не затрагиваются. Возможно, эти вопросы попадают под более широкое определение концепции «предупреждения, противодействия и ликвидации». Таким образом, неясно, какие существуют приоритеты на региональном уровне или какие меры предпринимаются в отношении планов по предупреждению и противодействию насильственному экстремизму, в том числе для реализации Плана действий по предупреждению воинствующего экстремизма Генерального секретаря ООН. Также очевидно, что текущие приоритеты в области терроризма по-прежнему касаются, прежде всего, обеспечения кибербезопасности и защиты критически важной инфраструктуры в соответствии с резолюцией Совета Безопасности 1540 (2004) о недопущении попадания оружия массового поражения в руки террористических негосударственных акторов, а также проблемы финансирования террористов, чем решения основных причин, побуждающих террористов к таким действиям (см. подробнее документы СИКТЕ). Возможно, ситуация может измениться в будущем, отражая национальные подходы членов этой организации, например, Совместная стратегия противодействия насильственному экстремизму, разработаннаяГосударственным департаментом США и ЮСАИД, которая включает оба компонента - предупреждение и противодействие насильственному экстремизму.
Государства-члены Лиги арабских государств (ЛАГ) и Организации исламского сотрудничества (ОИС), включая, но не ограничиваясь регионами Ближнего Востока и Персидского залива также серьезно пострадали от насильственного экстремизма.
Хотя основной акцент ЛАГ делает на недопущение приобретения негосударственными акторами оружия массового уничтожения, организация также уделяет внимание факторам, подпитывающим нестабильность в регионе и действия террористов. Свидетельством этому служат выводы, озвученные на конференции «Региональная безопасность и вызовы, стоящие перед Арабским регионом», организованной ЛАГ в феврале 2015 года. В дополнение к акценту на «жесткие» меры, главным образом военные и законодательные (в том числе уголовное правосудие), на конференции была признана важность применения параллельно «более мягкого» многостороннего подхода. Например, признается необходимость того, чтобы «Арабские государства добились политического урегулирования конфликтов в регионе, в частности в Сирии, Ираке, Ливии и Йемене, а также других странах, охваченных гражданскими конфликтами. Параллельно этому, необходимо сконцентрировать усилия на борьбе с терроризмом с целью ликвидировать его и противодействовать экстремизму (как интеллектуальному, так и религиозному) путем устранения его коренных причин и истощения ресурсов экстремистов». На конференции был принят ряд предложений в отношении будущих шагов, в том числе:
Как и в случае с ЛАГ, ОИС подходит к угрозам, создаваемыми экстремистским насилием, главным образом через призму безопасности и военной силы. Свидетельством этому служит резолюция No. 21/44-POL «О борьбе с терроризмом в странах Сахельско-Сахарского субрегиона», принятая на последней 44-ой сессии Совета иностранных министров (10-11 июля 2017 г.), которая «призываетгосударства-члены ОИС в рамках этой борьбы оказывать поддержку Сахельскому региону, в частности странам Сахельской группы пяти посредством, помимо прочего, укрепления потенциаласил обороны и безопасности, и обращается к ООН с просьбой предоставить МИНУСМА (Многопрофильная комплексная миссия Организации Объединенных Наций по стабилизации в Мали) широкий мандат по решению угроз терроризма и оказать поддержу странам Сахельской группы пяти по созданию сил быстрого реагирования» (П. 2). Из этой резолюции видно, что приоритетными проблемами в регионе являются «наркоторговля, торговля людьми и захват заложников для получения выкупа в качестве основного источника финансирования деятельности террористических групп» (п. 1) – т.е. в первую очередь непосредственные угрозы и проблемы, а не причины, лежащие в основе этой деятельности.
В то время как ОИС затрагивает вопросы экстремизма, эта тема, как правило, прослеживается в контексте его внимания к проблеме неверного представления об исламской вере и ее привязке к «религиозному экстремизму» (см. например, Саммит ОИС, Стамбул, 2016 г., п. 99 и 110). В этой связи ОИС признает необходимость применения «более мягких» мер. Например, в ходе 13-ой сессии Саммита ОИС в 2016 году было «принято к сведению недавнее создание Лиги улемов, проповедников и имамов стран Сахельского региона в г. Адрар, Алжир, и выражена .... поддержка их роли и действий в борьбе с религиозным экстремизмом, который угрожает стабильности и безопасности в регионе, а также распространения исламских ценностей терпимости и диалога». (П. 110).
Что касается инициатив в области предупреждения и противодействия насильственному экстремизму, в более широком смысле они не настолько очевидны, как в случае других региональных организаций. Например, о них нет упоминания в некоторых главных документах, например Стамбульской декларации о единстве и солидарности в целях справедливости и мира, принятой на Саммите ОИС (с участием глав государств) в 2016 году. Документы Саммитов ОИС на уровне глав государств являются важными показателями текущих приоритетов ОИС.
В настоящее время ОИС не реализует инициатив, связанных с предупреждением и противодействием насильственному экстремизму. Так, например, необходимость предотвращения радикализации молодежи является частью совместной стратегии ОИС в отношении молодежи, которая была принята на полях Исламской конференции министров по делам молодежи и спорта в г. Баку, Азербайджан, 19 апреля 2018 года. В ней определяются четыре типа молодых людей, тяготеющих к насильственному экстремизму: жаждущие мести, ищущие идентичности, ищущие статуса и ищущие острых ощущений (Форум конференции ОИС по вопросам диалога и сотрудничества, Исламская образовательная, научная и культурная организация, 2016, стр. 19 и стр. 18). В рабочем проекте стратегии признается необходимость:
«Поощрять межконфессиональный и межобщинный диалог, лишая террористические группы, такие как Даиш, РПК и тому подобные, возможности распространять подрывные идеологии на молодое поколение. В этой связи оказывать поддержку созданию медиа-платформы для молодежи из всех стран ОИС, в рамках которой молодые люди будут иметь возможность конструктивного самовыражения; повышения чувства активного гражданства, достижения настоящего понимания ислама как религии мира; противодействуя деструктивным насильственным идеологиям и реабилитируя тех, кто пострадал от экстремистской пропаганды» (стр. 31-32).
Касательно путей достижения этих задач в Стратегии отмечается, что «критически важно создать специальные программы как на правительственном, так и неправительственном уровне в сфере неформального образования и новые возможности социального продвижения, также как и в спорте, искусстве, творчестве и индустрии развлечений с тем, чтобы лишить радикальные группы возможности проникнуть в такие молодежные группы» (стр. 19). Эти рекомендации отражают более широкое признание ОИС необходимости инвестировать «в будущее общества и то, каким образом привлечь молодежь стать влиятельным проводником в построении нации, достижения мира и конструктивной силой социально-экономического развития» (ОИС, Совет министров иностранных дел, 2017 г.). Это подразумевает решение образовательных, социально-экономических и связанных с гендером неравенств, все из которых могут быть движущими факторами насильственного экстремизма, как и обсуждалось ранее.
Примечательно, что начиная с 2006 года (ОИС, 2006 г.) ОИС принимает более активное участие в вопросах, связанных с расширением прав и возможностей женщин. Темпы этого процесса, по всей видимости, возросли в последнее время, что возможно отражает более широкие глобальные тенденции и инициативы, в том числе реализуемые под эгидой системы ООН. Например, в Плане действий ОИС по улучшению положений женщин, принятом в 2016 году (ОИС, 2016 г.), признается:
Для решения постоянно растущих проблем, с которыми сталкиваются государства-члены ОИС, необходимо обеспечить повышение статуса и положения женщин с тем, чтобы они могли эффективно учувствовать в политической, экономической, культурной и социальной сферах жизни, способствуя тем самым достижению устойчивого мира, процветания и благополучия (П. 8).
Таким образом, ОИС осуществляет ряд мер по сокращению гендерного неравенства и обеспечению социальной справедливости «в соответствии с исламскими ценностями социальной справедливости и гендерного равенства» (П. 5). Хотя в новом Плане действий не делается конкретной ссылки на радикализацию, ведущую к насильственному экстремизму, этот вопрос может в более широком смысле входить в его рамки.
Глобальный контртеррористический форум, (ГКТФ), это межправительственный орган, учрежденный в 2011 году и состоящий из 29 государств-членов и ЕС. Он выполняет роль форума политического диалога, объединяющего экспертов и специалистов-практиков с целью обмена знаниями и опытом в отношении подходов к борьбе с насильственным экстремизмом и терроризмом. В рамках своих рабочих групп орган разрабатывает и поощряет применение меморандумов, не имеющих обязательной силы, о передовой практике государствами-членами и государствами, не являющимися его членами. Ряд меморандумов касается вопросов, связанных с предотвращением или борьбой с насильственным экстремизмом, посредством мер уголовного правосудия. Некоторые примеры соответствующих меморандумов ГКТФ приведены ниже.
Марракешский меморандум о передовых методах более эффективного реагирования на проблему иностранных боевиков-террористов*В ответ на распространение явления «иностранных боевиков-террористов» Глобальный контртеррористический форум (ГКТФ) в рамках серии экспертных заседаний в 2014 году разработал данный меморандум о передовой практике. Как инструмент «мягкого права», он служит полезным ориентиром, в том числе с точки зрения согласования общих подходов и содействия более эффективному международному сотрудничеству в целях реагирования. Эти примеры передовой практики «отмечаются» в резолюции Совета безопасности 2178 (Преамбула). A. Обнаружение и интервенция для противодействия насильственному экстремизмуПередовая практика #1 – Инвестировать в долгосрочное развитие доверительных отношений с общинами, подверженными вербовке, учитывая более широкий круг проблем и забот, затрагивающих общину. Передовая практика #2 – Разработать широкий спектр активных, позитивных контрнарративов и альтернативных мероприятий, предлагая ненасильственные, продуктивные альтернативы для помощи нуждающимся, а также способы выражать разочарование, гнев и озабоченность, не прибегая к насилию. Передовая практика #3 – Объединить возможности социальных сетей, экспертов-аналитиков, новаторов в области технологий для разработки убедительного контрпропагандистского контента. Передовая практика #4 – Расширить возможности тех, кто лучше всего может содействовать переменам, в том числе молодежь, семьи, женщины и гражданское общество для того, чтобы они активно участвовали и принимали на себя ответственность за разработку и передачу позитивных нарративов в повестку насильственного экстремизма. Передовая практика #5 – Предотвращать отождествление феномена ИБТ или насильственного экстремизма с каким-либо регионом, культурой, этнической группой, национальностью или расой. B. Предотвращение, обнаружение и интервенция с целью предупреждения вербовки и содействияПередовая практика #6 – Работа с сообществами по информированию об угрозах ИБТ и повышению устойчивости к пропаганде насильственного экстремизма. Передовая практика #7 – Собирать и объединять подробную информацию, получаемую от правительственных учреждений, сотрудников на местах, сообществ и социальных сетей для обнаружения фактов вербовки и содействия, уважая при этом принципы верховенства права и прав человека. Передовая практика #8 – Объединить ресурсы, обмениваться информацией и сотрудничать с частным сектором для борьбы с онлайн-вербовкой ИБТ. Передовая практика #9 – Внедрить индивидуальные и целенаправленные подходы к мерам реагирования в противодействии насильственному экстремизму в отношении радикализации и вербовки на основе конкретных мотивационных факторов и целевой аудитории. C. Обнаружение и интервенция с целью предупреждения поездок и боевых действийПередовая практика #10 – Повысить обмен местной общественной, правоохранительной и разведывательной информацией и аналитическими материалами и соответствующей передовой практикой посредством двусторонних отношений и многосторонних форумов для предотвращения передвижений ИБТ. Передовая практика #11 – Разработать и внедрить надлежащие правовые режимы и административные процедуры с целью эффективного привлечения к ответственности и смягчения рисков, обусловленных действиями ИБТ. Передовая практика #12 – Применять соответствующие меры по скринингу с целью помешать перемещению ИБТ, уделяя особое внимание воздушным перелетам. Передовая практика #13 – Использовать все имеющихся инструменты для предотвращения неправомерного использования проездных документов для перемещений ИБТ. Передовая практика #14 – Повышать потенциал государств по предотвращению перемещений ИБТ через сухопутные границы, и в более широком смысле, принимать соответствующие меры, чтобы не дать возможность ИБТ планировать или готовить террористические акты на своей территории, которые осуществляются внутри страны или за ее пределами. D. Обнаружение и интервенция по возвращениюПередовая практика #15 – Использовать по возможности максимальный спектр источников информации для прогнозирования и обнаружения возвращенцев. Передовая практика #16 – Разработать и использовать основанные на фактических данных, индивидуального уровня системы оценки рисков возвращенцев, оценить их состояние и создать должные механизмы взаимодействия. Передовая практика #17 – Укрепить расследования и судебное преследование в отношении ИБТ в случае необходимости посредством повышения обмена информацией и сбора доказательств. Передовая практика #18 – Подготовить и проводить учения по реагированию на различные террористические атаки, для совершения которых ИБТ могут иметь специальные навыки. * Global Counterterrorism Forum (2014). "Foreign Terrorist Fighters" (FTF) Initiative The Hague - Marrakech Memorandum on Good Practices for a More Effective Response to the FTF Phenomenon . |
Далее
Наверх