Главным вопросом в обсуждениях терроризма, дискуссиях и политической чувствительности в эру Организации Объединенных Наций после 1945 года стали проблемы террористического насилия со стороны так называемых «борцов за освобождение», претендующих на совершение «прямых действий» в борьбе за право народов на самоопределение, которое, как они утверждают, закреплено в Уставе ООН (Сборник международных договоров, том 1, № XVI), в Статьях 1 (2) и 55 (см. также Атлантическую хартию 1941 года). В Уставе обязательство ООН «развивать дружеские отношения» между народами (а не «государствами») основывалось на принципах равных прав и самоопределения «народов». Вскоре возникли трудности и споры в отношении практической реализации равных прав и самоопределения, в том числе в тех случаях, когда национально-освободительная повестка простирается далеко за пределы узких границ мандата Лиги наций и защиты меньшинств. Как следствие возникли и с тех пор остались противоречивые толкования соответствующих принципов Устава и положений, касающихся самоопределения.
Этот модуль, как и вся серия модулей для ВУЗов, не пытается оценить правильность или иной смысл правовых или политических позиций. Скорее он направлен на непредвзятое освещение правовых и междисциплинарных подходов к терроризму и борьбе с ним посредством обращения к обсуждениям с целью помочь учащимся лучше понять нынешние подходы к явлению терроризма и текущие ответы на него со стороны государств и межправительственных организаций, включая систему Организации Объединенных Наций. По таким вопросам, как самоопределение, в том числе постоянный вопрос разницы между «борцом за свободу и террористом», важно понимать, что эти вопросы были, являются и, вероятно, останутся спорными, и как следствие, международное сообщество не может прийти к общепринятому определению терроризма с вытекающими из этого правотворческими последствиями.
В любом случае многие террористические акты, произошедшие после 1945 года, вообще не были связаны со спорами о самоопределении. Установленные мотивы терроризма касались всего спектра человеческого недовольства, в том числе в экономической, политической, социальной, психологической, идеологической и других сферах, c краткосрочными или долгосрочными целями, как объективными, так и субъективными, становясь предметом насилия (Whittaker, 2001, стр. 33). Международное сообщества, в частности ученые, стремились обозначить террористические группы в соответствии с их мотивационными целями или идеологиями, а не преступными действиями, в чем заключается подход в рамках системы ООН. Следовательно, учащиеся могут встретить такие категории групп как «революционные», «сепаратистские», «этноцентрические», «националистические» или «религиозные».
Что касается использования насилия и силы террористами, то уровень их подготовки сильно различается от имеющих военную подготовку и опыт до тех, кого Whittaker называл «разовыми» оперативниками, неподготовленных и отправляемых в качестве смертников. Использование ими насилия также иллюстрирует медленную эволюцию террористических тактик и стратегий, включая традиционное убийство, взрывы, поджоги, захват заложников, угон самолетов, похищение людей, саботаж, искажение фактов и взрывы смертниками (см., например, Глобальный индекс терроризма Global Terrorism Index 2017). Недавние тактики имеют нетрадиционные формы терроризма, включащие ядерный терроризм (грязная бомба, атака ядерного реактора и т.д), «высокотехнологичный» терроризм с использованием кибератак (Fidler, 2016), экологический терроризм (угроза разрушения окружающей среды) и террористические атаки с целью уничтожения культурного наследия, совершаемые ИГИЛ (см., например, Исполнительный комитет Содружества Независимых Государств, 1999 год, статья 1).
Особый интерес представляет тот факт, что такие вопросы и дискуссии определили подход международного сообщества к всемирным конвенциям по борьбе с терроризмом, которые исходят из того, что террористические акты являются серьезными международными преступлениями, независимо от мотивации. Выражаясь в общих чертах, антитеррористические инструменты были приняты в три этапа (см. Модуль 4). Начиная с законодательства по безопасности авиации и судоходства ранние инструменты были разработаны в период с 1960-х годов по начало 1990-х годов и касались конкретных видов террористических преступлений. Примечательно, что действия, совершенные во время «освободительных конфликтов», были явным образом исключены из террористических преступлений, например, в Конвенции о заложниках 1979 года (Сборник договоров, том 1316, стр. 205, принята 17 декабря 1979 г., вступила в силу 3 июня 1983 г.), поскольку такие действия должны рассматриваться в рамках других областей международного права, таких как международное гуманитарное право. Последний этап отражает расширение, пост-категоризацию террористических групп и «причин», включение таких групп, как Талибан, Аль-Каида и ИГИЛ, и, таким образом, отражает угрозу современного терроризма для международного сообщества. На этом этапе были разработаны антитеррористические инструменты, касающиеся новых преступлений, связанных с террористическими взрывами (1997 год, Сборник договоров, том 2149, стр. 256), финансированием терроризма (1999 год, Сборник договоров, том 2178, стр. 197) и ядерным терроризмом (2005 год, Сборник договоров, том 2445, стр. 89).
В Модулях 4 и 5 более подробно будет рассмотрена эволюция и сущность антитеррористических инструментов Организации Объединенных Наций в эру принятия Устава.
Далее
Наверх
