Современный терроризм уходит своими корнями в революционный радикализм 19-го века и, в частности, появление анархистских, анархо-коллективистских и анархо-коммунистических групп. Например, с середины века группы, возглавляемые или находящиеся под влиянием француза Пьера-Джозефа Прудона, автора книги «Что такое собственность»? (1840), немца Карла Маркса и русского Михаила Бакунина, продвигали ту или иную модель оппозиции правящему классу. В течение десятилетия подобные группы появились во всей Западной Европе, на Балканах и в Азии. Немецкий революционер Карл Гейнцен первым озвучил идею применения насилия и даже массового убийства ради политических изменений в своем памфлете 1853 г. «Mord und Freiheit», применяя термин «Freiheitskämpfer» или «борец за свободу». Поскольку эти ранние радикалы разочаровались, когда не смогли спровоцировать широкомасштабную социальную революцию среди крестьянства с помощью традиционных средств, таких как распространение политических брошюр и листовок, призывающих к восстаниям и беспорядкам, чтобы оказать давление на правительство, они обратились к насилию в надежде на политическую реформу и ослабление государственной власти. Таким образом, «пропаганда действиями», как стратегия политической деятельности, стала центральной в политике европейского анархизма (см., например, Fleming, 1980).
Основным насильственным методом распространения террора, используемого практически всеми такими группами в то время, было преднамеренное убийство, что представляло собой не только серьезный личный риск, но и вероятность политического мученичества. Убийство русского царя Александра II в 1881 г. русской революционной группой «Народная воля» символизирует этот период терроризма. Преднамеренное убийство можно было отличить от обычных уголовных преступлений, поскольку выбор целью официальных государственных лиц означал глубокую личную приверженность «делу, которое могло вдохновить других и олицетворяло революционный «кодекс чести», щадящий ни в чем не повинных граждан». Возможно это сделало террористическое убийство более гуманной формой насилия, чем гражданская война, поскольку целенаправленное нападение террориста наносит удар только по государственным «угнетателям» и помогает сохранить низкий уровень смертности от терроризма, что также является преимуществом «пропаганды делом» (Morozov, 1880, стр. 106).
Научно-технический прогресс середины и конца 19-го века также сыграл ключевую роль в росте терроризма. Доступность динамита позволила террористам совершать и распространять свои смертоносные действия более широко, как и «пропаганду делом». Развитие технологий массовых коммуникаций позволило быстро передавать новости, знания, идеи и события на большие расстояния, открывая эру массовых коммуникаций и миграции, что было ключевым для вдохновения групп в других местах. Изобретение телеграфа и парового двигателя позволило газетам получать сообщения практически мгновенно после передачи из любой точки мира и предоставлять миллионам людей доступ к информации о событиях почти сразу после того, как они произошли. Новые технологии, а также расширение доступа к образовательным возможностям способствовали миграции сельскохозяйственных рабочих и ремесленников в городские центры. Развитие коммерческих железных дорог и трансатлантических пароходов помогало группам путешествовать на большие расстояния и распространять свои политические взгляды далеко за пределами своих стран.
Хотя убийство Александра II вызвало волну анархистского насилия, которое сотрясало Европу и Америку в течение следующих десятилетий (Zimmer, 2009), русские повстанцы поощряли и обучали различные группы мятежников, появляющихся в разных местах, даже когда их политические цели были совершенно разными. В то время как анархисты совершали взрывы в Германии, Франции, Испании, Италии и других странах, что временами превращалось в циклы возмездия между анархистами и властями (Zimmer, 2009), западные государства пытались остановить эту тенденцию посредством таких правовых механизмов, как иммиграционный контроль и договоры об экстрадиции, направленные против «нежелательных иностранцев». Они включали протокол о мерах против анархистского движения, подписанный от имени девяти государств в марте 1904 г., и административную конвенцию по обмену информацией о людях, опасных для общества, подписанную в октябре 1905 г. (Hudson, 1941, стр. 862). К середине 19-го века многие договоры об экстрадиции освобождали беглецов, обвиняемых в «политических преступлениях» или «преступлениях политического характера» от экстрадиции (Hannay, 1988, стр. 116). Только консервативные режимы Пруссии, России, Австрии и Неаполя продолжали выступать за то, что идеологически схожие страны должны использовать свои законы об экстрадиции для того, чтобы помочь подавить революционеров (Pyle, 1988, стр. 181-182).
28 июня 1914 г. Гаврило Принцип, молодой сербский националист и сторонник подпольной организации «Черная рука», который хотел добиться появления Великой Сербии, убил эрцгерцога Австрии и предполагаемого наследника Франца Фердинанда и его жену в Сараево. Это событие вызвало «эффект домино» оборонительных союзов, сформировавшихся в довоенные годы, привело к «тотальной» Первой мировой войне и бесповоротно изменило лицо терроризма на столетия вперед. По окончанию войны и возвращению обученных солдат в их дома и семьи тактика и методы, познанные в ходе «тотальной войны» с 1914 по 1918 годы, продолжали преследовать государства. Поскольку революционная политика на местном уровне продолжала кипеть в течение всего 19-го века, сохраняющаяся возможность и использование исключения «политических преступлений» в качестве основания для возможного отказа государствами запросов других государств на выдачу лиц, подозреваемых в совершении насильственных преступлений из различных идеологических, религиозных или политических мотивов, подчеркнули сложности, связанные с проведением разграничения между преступными деяниями терроризма и преступными деяниями в целом. Эти проблемы дефиниций сохраняются и по сей день.
Далее
Наверх
